"Наша задача – удержать нашу веру, государство, культуру, язык"

В мире настали "камуфляжные времена". Об этом говорит в сингле из будущего альбома рэпер Артем Саграда, участник коллектива "Соль земли". Его тексты посвящены событиям в Донбассе и на Ближнем Востоке, а своей аудиторией артист считает людей из глубинки. После выступления на передаче РЕН ТВ "Соль" в творчестве Саграды началась новая глава. "Известия" узнали, когда музыкант выступит перед участниками СВО и куда движется наша цивилизация.

"Не пытаюсь свалить человека собственным культурным уровнем"

– Артем, в своих текстах вы саркастично отзываетесь о благополучной пресыщенной городской молодежи, хипстерах, которые и были основными потребителями рэпа в нашей стране. Но если не они, то кто ваш зритель сегодня?

– Мне бы и самому было интересно это узнать. Но то, что вы описали, – это все-таки какие-то проценты от общего населения нашей страны. Есть еще огромная территория, где людям все это чуждо. Они там живут так же, как десять лет назад: живут простыми вещами.

На самом деле рэп, который мы любили в подростковом возрасте, как раз и появлялся в гетто – в окружении нищеты, безработицы, наркотиков... Было лишь несколько возможностей, как выбраться из всего этого: стать звездой спорта, заняться крупным криминалом, ну и делать рэп. А сейчас получается, что рэп создают ребята из довольно обеспеченных семей, которые могут себе позволить домашние студии, крутой звук, и чья мама в соцсетях напишет: "Смотрите, мой сын рэпер, он без прав ездит по Москве, потому что ему еще 14 лет".

– Получается, вы ориентируетесь на людей из глубинки, простых ребят. Но в ваших текстах есть такие строки, которые явно предполагают весьма высокий уровень образованности, эрудиции. Например: "Как в первые века убили сотни тысяч христиан / Это не Юлиан Отступник, не Диоклетиан". Вы не боитесь, что для той аудитории, о которой мы говорим, это просто китайская грамота?

– Да нет, у меня очень уважительное мнение о своих слушателях. В строчках, которые вы цитируете, все прозрачно, даже если не знать подробностей. Ну и потом, у каждого смартфон, в смартфоне поисковик, и если человеку интересно, он забивает неизвестное слово и все узнает. При этом я не пытаюсь человека свалить собственным культурным уровнем, образованностью, терминами, историческими событиями, датами, аллюзиями и так далее, как это делает Оксимирон (признан иноагентом. – Прим. ред.).

– А вообще рэп – интеллектуальное искусство?

– В рэпе всегда проявляется личность артиста, в том числе его интеллект. Это касается и зарубежного рэпа. Ошибочно полагать, что там только про шмаль, тачки и так далее. На самом деле нет. Та же суперизвестная группа Wu-Tang Clan демонстрирует такой культурный уровень! В их текстах столько всего о религии, истории, такое количество отсылок к кинематографу, книгам... Я просто по образованию переводчик, немного знаю американские тексты и могу оценить этот аспект.

– В вашей же песне звучат слова "рэп-математика", "хип-хоп-архитектура".

– Когда ты школьник, то слово "математика" вызывает, наверное, не самые приятные эмоции. Но в моем возрасте математика воспринимается как одно из проявлений божественного. Высшая гармония. Архитектура же – сложнейшее искусство. Даже в наше время, когда строят гигантские небоскребы, ты смотришь на средневековые соборы и понимаешь, что это сложнее в разы, это рукотворное чудо!

Конечно, в рэпе каждый исполнитель тоже пытается продемонстрировать, что он умнее, хитрее других артистов. Отсюда же и баттл-рэп: два оппонента стоят и соревнуются, кто быстрее соображает и лучше придумывает рифмы.

"Жанр баттл-рэпа агонизировал"

– Кстати, баттл-рэп – ваша тема? Не хотите попробовать себя в этом жанре?

– В том виде, в котором это было очень популярно у нас лет пять назад, – нет, не моя тема. Мне кажется, это искусственно раздутая история. Хотя я, как и большинство пользователей Сети, наблюдал за всем этим. Интересны были все эти имена. Гнойный какой-то… Почему он Гнойный? Болеет чем-то? Но сам я не могу выйти, встать вот так лицом к лицу с другим человеком и в течение полутора часов оскорблять его и слышать оскорбления. Я психологически к этому не готов. Думаю, в какой-то момент это просто переросло бы в рукоприкладство. Причем неизвестно, кто бы победил, возможно, пришлось бы получить по лицу и мне, но я в любом случае не дал бы себя унижать. А там ведь практиковалось именно это – просто за гранью добра и зла: оппоненты оскорбляли родственников, ставили под сомнение сексуальную ориентацию....

– Было бы интересно, если бы вы, допустим, бросили вызов какому-то либеральному рэперу и устроили нечто вроде политических дебатов, только в стихах.

– Такие истории тоже были. Но вы знаете, этот жанр агонизировал. И чтобы он совсем не помер, они перепробовали все, в том числе и политику. Безрезультатно. Впрочем, участникам баттлов я отдаю должное: они морально крепкие ребята. У меня такой выдержки просто нет.

– Опять цитирую ваши строки: "Наш рэп военно-полевой, в обстановке, максимально приближенной к боевой". Почему вы захотели говорить со своим слушателем о патриотизме, вере, русском культурном коде?

– Меня это тревожило, интересовало. На моем первом альбоме шла речь о встрече с православием, а уже на втором эта идея развивалась и делался вывод, что именно по религиозно-нравственному аспекту мы находимся в определенной оппозиции ко всему остальному миру. И когда начали происходить события на Донбассе, я только укрепился во мнении, что взял в творчестве правильный вектор.

"Как только Скляр позвонит – я поеду на Донбасс"

– В 2016 году вы были с концертами на Донбассе. Что стало побудительным мотивом поехать туда?

– Когда в Одессе 2 мая 2014 года произошли трагические события, мы написали первую песню, касающуюся этой темы. Она называлась "То, что я должен сказать", как у Александра Вертинского. Все знают, что Вертинский написал эту композицию в качестве реакции на расстрел большевиками юнкеров, защищавших Кремль. И я взял то же самое название. Дальше была песня "Лицо огня" и несколько других – тогда уже я обозначил свою позицию.

И появилось ощущение, что это некоторым образом обязывает нас не только на словах стать причастными к этой истории. Поэтому весной 2016 года сделали благотворительный концерт, где собрали какую-то небольшую сумму на гуманитарную помощь Донбассу. И после этого на нас вышли люди оттуда – казачье подразделение из Луганской народной республики – и пригласили выступить.

Они взяли на себя всю логистику, возили нас и в Луганск, и в Донецк, и по более мелким городам. А спустя еще два года мы выступили в Донецке на фестивале "Лава".

– Какие впечатления остались от общения с казаками?

– Было очень здорово с ними общаться. Они стали для нас лицом региона. Там, в ЛНР, еще сохранялась такая особая атмосфера. Все, кто хотел, сбежали – одни в Киев, другие – в Россию. И власть забрали простые мужики, как в Гражданскую войну. Помните песню "По долинам и по взгорьям"? В ней есть слова: "разгромили атаманов, разогнали воевод". Вот в ЛНР было именно так.

И прикоснуться к этому духу, побывать рядом с людьми, которые взяли в руки оружие и попытались сами свое счастье организовать на своей территории, – это было незабываемо.

– Какое общее впечатление осталось от первых посещений Донбасса?

– А можно матом ответить?

– Нет.

– Жаль. Есть такой писатель Михаил Елизаров, помимо романов он еще песни пишет. У него есть песня "Селигер" про ДНР, и там такие слова: "А вокруг очаровательный ****". Вот именно так мы это восприняли. То есть это крах полный, разруха, смерть, практически голод местами, но вместе с тем – такие красивые люди, истории, ситуации, такой сильный дух!

– На передаче "Соль" на РЕН ТВ вы сказали, что готовы поехать туда снова. Есть какие-то конкретные планы?

– На передаче мне предлагал поехать Александр Феликсович Скляр. Как только он позвонит – я поеду. Кроме этого, недавно я случайно столкнулся с военкором Семеном Пеговым, и он мне сходу сказал: "Приезжай. Тебе будут рады". Я готов. Позовите, приеду. Да много на самом деле есть идей, но пока, мне кажется, мы должны выложить альбом, провести концерты в его поддержку, и уже после этого я, конечно, поеду на Донбасс. Сам очень хочу. Зовет сердце.

"Не верю, что будет какой-то золотой век"

– Когда альбом выйдет?

– Надеюсь до конца года его выпустить.

– Трек "Камуфляжные времена", который вы недавно выпустили, войдет в пластинку?

– Да, это второй сингл оттуда. Идея записать его появилась после передачи. Мы тогда как раз возобновили творческую деятельность. И передача стала таким, знаете, водоразделом для меня. Мне был задан прямой вопрос: "Почему ты молчишь?". Я и не стал молчать, мы сделали этот трек. Хотя, если честно, я никогда не думал, что наши песни однажды пропустят на один из центральных каналов. Но – вот, это стало возможно. Маятник качнулся в правильную сторону. Я, конечно, очень благодарен всему продюсерскому составу телеканала РЕН ТВ за то, что позвали меня в "Соль". Это мое первое появление в федеральном эфире.

– В своих треках вы не раз предсказывали какие-то события, которые мы сейчас наблюдаем. Например, композиция, где речь о войне в Израиле. У вас есть дар предвидения?

– Да нет, просто все эти вещи лежат на поверхности. И предсказано это не нами, а Новым Заветом и Ветхим Заветом. Просто некоторые интернет-пользователи слышат песню и сразу такие "Вау! Как можно это угадать?". Да вы просто не следили за событиями на Ближнем Востоке. Так что ничего я не предвидел, да и радоваться здесь нечему. Я просто живу в религиозной системе координат, которая предполагает, что мы движемся к концу как цивилизация. Не верю, что будет какой-то золотой век с летающими электросамокатами, шлемами виртуальной реальности и всеобщим цифровым ништяком. Я вижу, что сбывается то, о чем написано в священных текстах. А там говорится, что будет всеобщее отступление от веры, тотальный контроль одного государства и так далее.

Но, с другой стороны, я, конечно, далек от всякого псевдоправославного сектантства, призывающего все бросить, вырыть землянку и ждать падения кометы. В тех же священных текстах есть фраза Иисуса Христа: "О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один". И наша задача – не ждать конца, а всячески его отсрочивать, пытаться удержать нашу веру, государство, культуру, язык…

– Вот, кстати, по поводу языка не могу не спросить: будучи человеком, работающим со словом, что думаете о законопроекте против иностранных заимствований, англицизмов, который внесли в Думу?

– Это, знаете, палка о двух концах. Не буду лукавить, мне самому режут слух какие-то англицизмы, причем я склонен думать, что это чисто мои филологические наклонности, а большинству народа – норм.

Взять, например, очень популярное сегодня понятие "гендер-пати". Ведь если разобраться, вполне себе милая штука. Когда супруги ждут ребенка, они делают УЗИ, результат запечатывают в конвертик. Потом собирают друзей, близких и во время вечеринки открывают этот конверт, при всех узнавая пол своего будущего ребенка. Нормальная движуха! Но сама фраза "гендер-пати" насилует мои уши чудовищно.

А с другой стороны, привычные нам слова, которые мы считаем исконно русскими, оказываются на самом деле заимствованиями из других языков, если покопаться в их корнях. Просто то, что мы слышим с детства, для нас становится нормой. В общем, да, нужно как-то защищать свой язык, какие-то меры предпринимать. Но людям не запретишь говорить так, как они хотят. Перед войной с Наполеоном французский был главным языком нашего дворянства. Говорить по-русски считалось дурным тоном. У нас такого нет, значит, уже все неплохо. Значит, в правильном направлении движемся... Хотя "гендер-пати" – это жестко (смеется).

"В наше время поэзия уже не играет такой роли, как в XIX и XX веках"

– На передаче "Соль" вы говорили, что в песнях, которые вы сочиняете, для вас первостепенны все-таки тексты, а не музыка. А можете ли представить, что они будут издаваться именно как стихи – в поэтических сборниках? Скажем, творчество Высоцкого сейчас многие воспринимают именно как поэзию.

– Высоцкий – он такой один. Он действительно был поэтом, и его тексты выдержали проверку времени. "Баллада о любви" – это такой шедевр! С ним что хочешь делай, хоть на бумаге издавай, хоть переаранжировывай – все выдержит. Но где Высоцкий и где я? Я писал стихи в подростковом возрасте; сейчас – нет. В том числе потому, что это в наше время поэзия, увы, уже не играет такой роли, как в XIX и XX веках. Вы много знаете современных поэтов, кроме нескольких раскрученных женщин? Я — не очень. Мне кажется, рэп — это более актуальная форма.

– Но почему нельзя взять тексты из рэпа и просто напечатать?

– Это будет очень однообразно. В поэзии присутствуют различные стихотворные размеры, формы, способы рифмовки и так далее. Благодаря этому хорошие поэтические сборники никогда не были скучными. Рэп же, как правило, длинная монотонная штука; плюс-минус четверостишия, рифмованные по окончаниям. И если это без музыки на бумагу все свалить, будет такое себе... Я не ставлю между текстами рэпа и поэзией знак равенства, это разные вещи. Мой друг Андрей Бледный из группы 25/17 говорил, что поэзия – вещь в себе. Уже в ней самой есть музыка, ритм. Для нее не нужен аккомпанемент.

– Если бы вы сейчас могли обратиться к себе же 10 лет назад, что бы сказали, посоветовали Артему Саграде в прошлом?

– Сказал бы "ты все правильно делаешь! делай то, что делаешь; то, что должен".

– А 20 лет назад?

– Ой, тогда бы я уже советовал не встречаться с такой-то девочкой, не дружить с такими-то ребятами, потому что они плохие и не тому научат…

– Ну, вы же были уже взрослым человеком тогда. Вам около 20 было. Неужели такие советы понадобились бы?

– Мое поколение было довольно инфантильным, незрелым. Хотя нынешние двадцатилетние все переплюнули.