Кто стоял за покушением на Столыпина

Опера Римского-Корсакова "Сказка о царе Салтане" не предполагает трагического, а тем более кровавого финала. Тем не менее представление в Киевском оперном театре, проходившее 14 сентября 1911 года, прервалось именно так. Две пули, выпущенные революционером и по совместительству секретным сотрудником охранки Дмитрием Богровым, смертельно ранили Петра Столыпина. Через несколько дней, 18 сентября, премьер-министр скончался, а еще через неделю его убийца был казнен по приговору Киевского военно-окружного суда. О том, кто мог стоять за покушением на Столыпина и кем на самом деле был его убийца, – в материале РЕН ТВ.

Роковые выстрелы в оперном театре

Во время второго антракта Столыпин стоял около своего места в театре, облокотившись на барьер оркестровой ямы, и беседовал с министром императорского двора В. Б. Фредериксом, военным министром В. А. Сухомлиновым и графом И. А. Потоцким.

В этот момент никому неизвестный юноша, сидевший во время спектакля где-то на задних рядах, стремительно приблизился по проходу и, не сказав ни слова, дважды выстрелил из браунинга в грудь премьер-министру. Киевский губернатор А. Ф. Гирс, свидетель этой сцены, писал:

"Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: "Все кончено". Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: "Счастлив умереть за царя".

Богров на следствии заявил: покушение совершил потому, что считал Столыпина "главным виновником наступившей в России реакции". На суде убийца держался корректно, приговор – смертная казнь через повешение – выслушал совершенно спокойно.

Ходатайство вдовы Столыпина Ольги Борисовны отложить казнь до тщательного расследования всех обстоятельств дела удовлетворено не было. В ночь на 25 сентября приговор был приведен в исполнение.

Кто стоял за покушением на Столыпина?

Петр Аркадьевич Столыпин был одним из самых опытных политиков Российской империи. Он проводил смелые реформы, сочетавшие жесткое подавление революционного террора и насилия с постепенным развитием гражданского общества, и был убежденным противником внешней экспансии и войн.

За все время пребывания Столыпина в должности председателя Совета министров Российской империи (с 1906 по 1911 годы) на него было совершено 11 покушений. Кто стоял за последним, ставшим роковым, доподлинно неизвестно до сих пор. Историки выдвигают несколько основных версий, и они кажутся действительно интересными.

Версия 1. Провокатор Богров спасал свою жизнь

Богров был агентом охранного отделения и до покушения на Столыпина активно занимался провокаторской деятельностью, выдав самодержавию в общей сложности 112 своих товарищей по революционной борьбе. 

Под угрозой разоблачения и ликвидации, чтобы сохранить свою жизнь, он вынужден был пойти на убийство одного из первых лиц Российской империи – таким якобы было условие его соратников-анархистов.

Богров сообщал на следствии: "Около 15 августа явился ко мне один анархист, заявил мне, что меня окончательно признали провокатором, и грозил об этом напечатать и объявить во всеобщее сведение". Уличенному секретному агенту предложили, по его словам, до 5 сентября реабилитировать себя террористическим актом.

Версия 2. Во всем виновата полиция

Анархист проник в Киевский оперный театр по пропуску, выданному охранкой. И это не просто так: Богров не раз предоставлял своим руководителям в Киевском охранном отделении сведения о готовящихся терактах, а те в свою очередь направляли его в места, где проходили мероприятия с участием монарха и премьер-министра – для опознания среди присутствующих знакомых ему революционеров.

Подозрение о причастности полиции к убийству было настолько серьезным, что даже председатель Третьей государственной думы А. И. Гучков говорил: невозможно разобрать, кто убил премьер-министра – революционеры или полиция.

Генерал-прокурор И. Г. Щегловатов был одним из сторонников привлечения к уголовной ответственности за небрежное выполнение служебных обязанностей товарища министра внутренних дел Курлова, начальника Киевского охранного отделения Кулябко, вице-директора департамента полиции Веригина и начальника императорской дворцовой охраны Николая II подполковника Спиридовича. 

По его мнению, они создали обстановку, в которой и стало возможно покушение Богрова на жизнь премьер-министра. Однако все эти люди так и остались безнаказанными.

Версия 3. В устранении Столыпина был заинтересован Николай II

Сторонники этой версии считают, что к моменту покушения популярность премьер-министра выросла настолько, что личность Петра Аркадьевича стала затмевать фигуру императора. А столь всевластный премьер, который к тому же ставил государю ультиматум – грозился уйти в отставку, если император не введет земства в западных губерниях, – Николаю II был не нужен.

Царь якобы высказывался в том духе, что ему удивительно не везет на премьер-министров. Витте был больше француз, чем русский, Столыпин больше англичанин, да еще и сторонник конституционной монархии.

Злые языки передавали императору, что Петр Аркадьевич жаловался: несмотря на его высокое положение, он не чувствует себя уверенно и прочно. В любой момент государь может прогнать его как последнего лакея. Известно, что после смерти Столыпина, назначая председателем Совета министров Владимира Коковцова, Николай II сказал ему: "Надеюсь, вы не будете меня заслонять так, как это делал Столыпин?"

Версия 4. Причастность Григория Распутина

Если не в гибели, то в отставке Столыпина были заинтересованы очень многие влиятельные особы из окружения российского императора. В частности, Григорий Распутин.

Премьер-министр не любил "нашего друга", называл его "гадиной" и всячески избегал. Он неоднократно предупреждал Николая II о недопустимости нахождения в ближайшем окружении императора полуграмотного мужика с весьма сомнительной репутацией. Когда премьер однажды вновь заговорил о Распутине, царь резко потребовал не лезть в его семейные дела и "никогда больше не возвращаться к этому вопросу", откровенно заметив, что "пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы".

В октябре 1910 года Столыпин приказал департаменту полиции установить за Распутиным наблюдение. Однако продлилось оно всего несколько дней, так как было снято по личному указу царя. Тем не менее в начале 1911 года Столыпин, начитавшись полицейских рапортов о выходках "старца", выслал его из столицы в административном порядке. 

Распутин отправился в паломничество в Иерусалим. Несмотря на скандал, устроенный женой, Николай II не стал дезавуировать распоряжение премьер-министра, но с тех пор заметно охладел к Столыпину. "Старец", со своей стороны, заявлял в присутствии свидетелей, что надо бы "окоротить Петю, который стал слишком нахален".

Специалисты не исключают, что Распутин обладал гипнотическим даром и был знаком с некими практиками, благодаря которым – не вполне понятным науке образом – мог облегчать страдания цесаревича Алексея, больного наследственной гемофилией. Глубоко верующая и мистически настроенная Александра Федоровна убедила себя, что жизнь ее сына всецело в руках "нашего друга", и ополчалась на любого, кто пытался удалить Распутина из Царского Села. Очков при дворе это, конечно, Столыпину не добавляло.

Распутин известен и тем, что предсказал скорую гибель премьера. 29 августа 1911 года, вернувшись из Иерусалима, и уже в Киеве, стоя в толпе, мимо которой проезжал Столыпин, Распутин вдруг закричал: "Смерть пришла за ним, здесь она, здесь!"  В связи с этим поползли слухи о том, что мистический "старец" как-то связан с убийством Столыпина. Достоверность этого проверить невозможно. Тем не менее совершенно очевидно, что гибель Столыпина была выгодна и Распутину.

Версия 5. Столыпин заказал собственную смерть

Специалисты сходятся во мнении, что к осени 1911 года уход Столыпина с должности был предрешен, оставалось лишь подыскать подходящий формальный повод. В окружении Николая II ждали скорой отставки, в Киеве с премьер-министром обращались демонстративно пренебрежительно. Но именно внезапная и трагическая кончина при таинственных обстоятельствах заставила совершенно иначе взглянуть на Столыпина и его деятельность.

Учитывая эти обстоятельства, у историков возникла новая, на первый взгляд совершенно фантастическая версия: не выходит ли так, что, хотя отставки Столыпина ждали многие, желать смерти мог только он сам? Косвенные свидетельства скорой кончины политика, а главное его осведомленности о ней появляются как раз летом 1911 года. 

Так, 28 июля 1911 года Столыпин пишет А. П. Извольскому известное письмо, так похожее на завещание: "Нам нужен мир, война... будет гибельна для России и династии". И в конце повторяет: "Главное, сохраните мир". Дочь Столыпина Мария Бок в воспоминаниях об отце писала, что в то последнее лето в своем имении под Ковно он посетил всех друзей и знакомых, "побывал у всех, чего он в предыдущие годы не делал. Будто хотел со всеми проститься".

Не склонный прежде к мистическим переживаниям, Столыпин рассказал дочери, что ночью к нему явился покойный друг, чтобы поведать о своей кончине, тогда как телеграмма с сообщением была получена лишь на следующий вечер. Перед отъездом в Киев Петр Аркадьевич признался, что никогда прежде ему не было так тяжело и неприятно уезжать.

Столыпин ехал в Киев, зная, что будет вскоре убит, и еще в начале августа 1911 года он якобы лично попросил о такой услуге самого Евно Азефа – революционера-провокатора, одного из руководителей партии эсеров и одновременно секретного сотрудника Департамента полиции, хорошо известного как "король провокаторов". И это не фантазия – об этом двойной агент написал в августе 1912 года руководителю следствия Николаю Шульгину.

В письме Азефа, хранящемся в российском Госархиве и озаглавленном автором "Объяснение", он говорит, что в первых числах августа 1911 года был вызван на личную встречу со Столыпиным и тот заявил ему, что после революционных событий 1905 года для подавления "внутреннего бунта" был вынужден "драконовскими" методами навести порядок, остановить мятежи и разбои. Столыпин также признал, что карательные экспедиции и военно-полевые суды повлекли массу невинных жертв. А затем добавил:

"Я нахожу вполне естественным чувство общественного негодования и жажду мести со стороны бесчисленного множества пострадавших. Я желаю дать удовлетворение этому естественному чувству злобы и мести, которое через мою голову переносится на власть вообще, ликвидировать счеты правительства, способствовать установлению внутреннего мира и повороту общественного мнения к производительной деятельности на пользу устроения государства. Вот почему я обращаюсь к Вам, г. Азеф, и требую оказать мне услугу, которую Вы оказали раньше меня Вячеславу Плеве, Великому Князю Сергею Александровичу и другим…"

Далее следует невероятный фрагмент – признание самого Азефа:

"Высоко уважая доблестные чувства, одушевлявшие П. А. Столыпина, движимый личной к нему глубокой симпатией, я приложил все свои старания, чтобы конец жизни его был достоин честного человека, и дал ему смерть в присутствии государя, в скором времени, согласно его желанию".

Исследователи полагают, что письмо, по-видимому, является подлинным автографом Азефа, поскольку лист, подшитый в деле, ранее был сложен вчетверо, как если бы он был извлечен из конверта. Кроме этого, на нем отсутствует скрепа секретаря, которая имелась бы в случае, если бы это была копия.

Почерк письма напоминает почерк Азефа на других сохранившихся документах его авторства, однако полностью подтвердить авторство даже при помощи графологической экспертизы затруднительно, поскольку в силу своего ремесла Азеф мог менять почерк.

Вопрос о том, заслуживает ли это письмо серьезного изучения и рассмотрения или оно все-таки было очередной мистификацией изобретательного провокатора, остается открытым.

Кто такой Дмитрий Богров, убивший Столыпина?

Убийца Столыпина Дмитрий Богров вырос в уважаемой киевской еврейской семье. Его прадед Ицхак Бехарав был раввином в Полтаве, дед Григорий получил традиционное образование, а затем самостоятельно освоил русский и несколько европейских языков и стал писателем.

В 1860-е он переделал фамилию на "Богров" и написал на русском языке "Записки еврея", автобиографическое произведение, подробно рисующее быт провинциального еврейского местечка середины XIX века. Эта книга вызвала одобрение Николая Некрасова – он опубликовал ее в журнале "Отечественные записки".

Отец террориста, Григорий Григорьевич, был известным в Киеве присяжным поверенным, членом Дворянского клуба. Вот как о нем писал Владимир Богров, брат террориста:

"Отец был весьма состоятельным человеком – его имущество оценивалось в сумму около 500 000 рублей, был видным членом киевского общества, пользовался всеобщим уважением, как хороший юрист и весьма отзывчивый человек, всегда готовый прийти на помощь нуждающемуся. Несмотря на господствовавший антисемитизм, он был долголетним членом киевского Дворянского клуба, где он и имел возможность встречаться с видными представителями киевской администрации и магистратуры. Благодаря этим знакомствам отцу нередко удавалось выхлопотать смягчение участи и освобождение арестованных или осужденных революционеров".

Богров в детстве

Будущий убийца Петра Столыпина родился 10 февраля 1887 года и учился в 1-й киевской мужской гимназии, в которой позже сядут за парту Михаил Булгаков и Константин Паустовский.

"Образование Дмитрий Богров получил наилучшее, какое было возможно: наряду с посещением гимназии обучался иностранным языкам и занимался самообразованием, составив себе обширную и ценную библиотеку по социальным наукам. В гимназический период он ежегодно уезжал на летние месяцы за границу с матерью", – вспоминал его брат Владимир.

Как Богров увлекся анархизмом и стал сотрудником охранки?

По окончании гимназии Богров поступил на юридический факультет Мюнхенского университета. Лекции он посещал мало, но много читал, пропадая в местной библиотеке. В 1906-м вернулся в Киев. К этому времени молодой человек всерьез увлекся идеями анархизма. 

В 1907-м его арестовали, однако быстро освободили. По официальной версии – из-за отсутствия улик, подтверждающих антиправительственную деятельность. В действительности причиной освобождения стало сотрудничество с Киевским охранным отделением.

В качестве платного агента (агентурный псевдоним Аленский / Капустянский – для внутреннего употребления среди сыщиков) Богров сотрудничал с охранкой до 1910 года, выдал ряд анархистов и эсеров, получая в месяц до 150 рублей. В частности, по его доносам в конце 1907-го — начале 1908 года было арестовано большинство членов анархо-коммунистической группы Сандомирского – Тыша.

Каким человеком был Богров?

Из писем Богрова вырисовывается портрет человека, склонного к меланхолии: "Нет никакого интереса в жизни. Ничего, кроме бесконечного ряда котлет, которые мне предстоит скушать в жизни. И то, если моя практика это позволит. Тоскливо, скучно, а главное – одиноко".

Хорошо знавший Богрова анархист Иуда Гроссман-Рощин составил о нем такое мнение:

"Был ли Дмитрий Богров романтиком? Нет. В нем жило что-то трезвенное, деляческое, запыленно-будничное, как вывеска бакалейной лавочки… Я очень легко представляю Богрова подрядчиком по починке больничных крыш, неплохим коммивояжером шпагатной фабрики… И он бы серо и нудно делал нудное дело. Но точно так же представляю себе и такой финал: в местной газете, в отделе происшествий появляется петитом набранная заметка: "В гостинице "Мадрид" покончил самоубийством коммивояжер шпагатной фабрики Д. Богров. Причины самоубийства не выяснены".

В 1910 году Богров окончил Императорский университет Святого Владимира в Киеве и в качестве молодого помощника присяжного поверенного уехал в Петербург, откуда вернулся в ноябре того же года. В Киеве он пытался заниматься адвокатурой, однако адвокатская работа его явно не удовлетворяла. В одном из писем в декабре 1910 года Богров напишет:

"Я стал отчаянным неврастеником… В общем же, все мне порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное, хотя и не цыганское это дело".

Перед приездом в Киев императора Николая II со свитой на торжества, посвященные открытию памятника Александру II, Богров явился в Киевское охранное отделение с сообщением о якобы готовящемся эсерами покушении на одного из сановников. Он сообщил, что террористы остановились у его отца и он может их показать перед возможным нападением. 14 сентября 1911 года Богров написал прощальное письмо родителям со словами:

"…Я все равно бы кончил тем, чем сейчас кончаю".

Снятое с веревки тело Дмитрия Богрова было захоронено на месте казни в заранее вырытой яме. На Лысой горе, прочно ассоциировавшейся с нечистой силой. Тело его жертвы Петра Аркадьевича Столыпина упокоилось в самом святом месте города, в Киево-Печерской лавре. Там, где за три дня до гибели, после совершения поминальной молитвы в присутствии императора Николая II, Столыпин произнес речь о верности монарху.