Убийство или самоубийство Бабченко

Вспоминается грустная сказка из детства о том, как глупый мальчик пугал пастухов криком "Волки!" и звонко хохотал, когда они прибегали и не находили зверей. Когда же прибежал настоящий зверь и мальчик заорал "Волки!", никто из пастухов не поверил и на помощь к вруну не пришёл. Волк, помнится, съел мальчика.

После неожиданного "воскрешения" Аркадия Бабченко я испытал мистическое и очень тяжёлое чувство сродни ощущению надвигающейся беды, неизбежной смерти. Поначалу, узнав о громком убийстве, я, несмотря на противоречие взглядов, политических пристрастий с "покойным", испытал и шок, и неприятие происшедшего, ведь выстрелами в спину "убили" моего коллегу по цеху, журналиста, к которому, как к жертве, я проникся даже симпатиями, хотя до того ничего подобного не испытывал. Мало того — мерзок был мне "коллега" с лицом солдата Швейка своими русофобскими взглядами, иудскими высказываниями, постоянным желанием быть в ряду врагов России. Убили — и, казалось, всё перевернулось. Ан нет, ничего не перевернулось: проявилось желание маленького человека ещё раз засветиться на политико-журналистском фронте, создать моральный панцирь защиты от возможных нападок, даже физических, проявилась в полной мере трусость Аркадия, страхующегося от возможности действительного убийства.

Эта "страховка" теперь, словно плотная вата, смягчит любое несчастье с Бабченко. Теперь, даже если его порвут на части, не будет такой могучей волны осуждения и негодования, мировые политики первым делом трижды всё проверят, поначалу промолчат, не веря событию, а многие из тех, кто поверил сейчас, скажут: "Вот и доигрался, вот и получил своё".

Всё в мире происходит потому, что не может не происходить, запечатлено в сборнике "МиМ" ("Мысли и Мыслишки"). То, что сделал Бабченко, выходит за пределы нормального разума, достоинства и уважения к самому себе.

Сначала о разуме: именно на Украине вскормленный нашей страной Аркадий Бабченко произвёл инсценировку собственной смерти, прекрасно зная о череде убийств и исчезновений в Незалежной журналистов-оппозиционеров. И так идиотски получилось, что он первым делом подставил саму власть и её президента Петра Порошенко, сразу кинувшегося обличать в мнимом убийстве Россию.

Оказались "соврамши" и Порошенко, и представители США при ООН, министры иностранных дел Англии Борис Джонсон и Украины Павел Климкин, толпа польских, литовских журналистов и политологов, кинувшихся, подобно разъяренным шавкам, лаять на Россию. Вечно взлохмаченный Джонсон даже слезу пустил в память о невинно убиенном мастере пера и провокаций. Но не убит он сейчас, этот господин Бабченко, хотя сим поступком словно пригласил задуматься о своей судьбе, жизни многих из тех, кто или не хочет видеть его живым, или не кинется защищать, как не защитили пастухи врущего мальчика из житейской сказки. О достоинстве и уважении к себе можно заметить одно: валяться в луже краски на пороге собственной квартиры, притворяясь мёртвым, дело мелкое и поганое. Но страх уже настолько въелся в душу бывшего издателя российского журнала "Искусство войны", что совершать что-то более честное и ясное он уже не может.

Этот страх начался примерно с 2012 года, когда Бабченко, скорее всего под влиянием украинских националистов, стал резким оппозиционером российской власти. Далее он проявился гнусным высказыванием о гибели в авиакатастрофе российских артистов, летевших в Сирию, затем завертелся в поисках крова то в Праге, то в Израиле, осев вместе с семьёй наконец-то в Киеве. Причиной панических переездов он называл угрозы в свой адрес. Были они или нет, в какой форме, не знает никто. Но, жутко боясь их, гражданин России, запутавшийся и для многих неадекватный, стал главным участником смертельной инсценировки.

На первый взгляд, Бабченко мнимым убийством или даже самоубийством — ведь как честный журналист он умер — кое-чего добился. О нём шумно заговорили на самых верхах политической элиты, он испытал слёзные объятия самого Порошенко, его лицо стало медийным, а реплики о ненависти к России, Владимиру Путину зазвучали во всех СМИ.

Но ложь об убийстве, сделавшая нелепыми все (!) высказывания его защитников (а это уже политиками не прощается), словно обмазала грязной пеной облик журналиста, поставив на этой пене знак "Ему верить нельзя!".

Конечно, пена ещё покипит, некоторое время ему будет предоставлена защита от возможного нападения, даже мести. Причём месть может быть откуда угодно, даже от честных силовиков УСБ, которых он тоже подставил. Бабченко лишился привлекательности и доверия у тех, кто его поддерживал, сделав их смешными. А это, как известно, вызывает чаще всего злобу и желание наказать обидчика.

Самый лучший исход для человека, обещавшего въехать в Москву на американском танке, — полностью уйти в тень, мягко исчезнуть вместе с семьёй, чтобы хотя бы остаться живым. В истории множество примеров, как игра в свою предполагаемую смерть, просто мысли о ней приводили к гибели человека, словно последовавшего собственным предначертаниям. Даже актёры боятся играть смерть своего героя, дабы не призвать её к себе, что частенько и бывало. Боялись говорить о смерти многие сильные мира сего, боялись предсказаний, предчувствий их реализации. Один из самых известных примеров — предчувствия императора Павла I, сказавшего на дворцовом ужине за несколько часов до цареубийства: "На смерть идтить — не котомки шить". Как говорится, накликал на свою голову.

Поверьте, нельзя так играть с судьбой, ставя на кон свою жизнь, резко подешевевшую после мнимого убийства.